ЧЕЛОВЕК - ИСТОРИЯ. В связи с начавшимся новым нашествием на российскую и советскую Историю, а также в связи с исчезновением из СМИ и всех Интернет-пабликов НОВОСТЕЙ (которые теперь заменены СПЛЕТНЯМИ) считаю уместным разместить здесь этот материал из моего личного архива.
В удмуртских селах голод был делом привычным. (Такая уж она, геоистория!) И выпал в который раз год, когда заголодали особенно. В некоторых семьях матери увидели, что всех детей не прокормят. По заведенной столетиями традиции собрала одна мать старшенькому Алексею котомку и отправила бродяжничать. Раз здесь наверняка умрёт, то вдруг там встретит “свой шанс”. Посоветовала добираться до города – там не так голодно, и людей побольше.
Как добираться до города, Алексей не знал. Но по ходу своих блужданий забрёл на железнодорожную станцию. Там люди сидели на скамейках. Алексей тоже сел и подумал, что скамейка и есть поезд и что он уже “едет в город”. Долго он так сидел, пока кто-то из взрослых не обратил на него внимание и не помог сесть в настоящий поезд. А в городе прямо на перроне было множество указателей в виде стрелок с надписью “учиться”. По одной из стрелок (взрослые подсказали) пошёл мальчик к крыльцу педагогического училища. А там экзамены чуть ли не на пороге принимали. Все экзамены Алексей завалил, ни на один вопрос не ответил, так как по-русски с трудом понимал. Пошёл себе, рыдая, куда глаза глядят. Но и сотни метров не прошёл, как кто-то его догнал и сказал, что он зачислен. Отвели его в столовую и накормили. Потом привели в комнату, где ещё никого не было, но стояли койки. Зачем нужны койки, Алексей не знал. (Вот она, геоистория!) Поэтому в тот первый раз лёг и уснул на половичке возле койки…
Получив образование, Алексей Иннокентьевич сразу же сделал головокружительную карьеру. А если точнее, то карьера его сама с нетерпением дожидалась, потому что была острая нужда в образованных людях из рабочих и крестьян. Подобрала Алексея Иннокентьевича карьера – и был он году в 1937 или около того кем-то на уровне первого секретаря райкома. То есть хозяином района. Сейчас мы все привыкли смотреть на такого администратора как на доброго волшебника, который ну прямо обязан одарить из госкармана. А тогда руководитель хорошо знал: чтобы кому-то дать что-то необходимое, нужно у кого-то отнять что-то нужное. Так Алексей Иннокентьевич попал в самое пекло всяких перекачек, перераспределений материальных ресурсов и продовольствия, борьбы интересов, конфликтов, интриг и доносов. Многие доносы спадали с него, как с гуся вода. А некоторые, естественно, на нём оставались. Когда их число превысило какую-то критическую массу, был Алексей Иннокентьевич арестован и осужден. Не то как правый уклонист, не то как левый, не то как слишком уж центрист, не то вообще безотносительно к этой политической «оси» – чёрт её знает. Об этом Алексей Иннокентьевич не сказал. Видимо, счёл неважным. В лагере он был где-то в районе Беломорканала. Кормили там в принципе достаточно, но очень уж своеобразно. Например, с началом обеденного перерыва получал каждый на лопату большой кусок теста. Его надо было быстро поджарить на костре и успеть съесть. Не успеешь – останешься голодным! В тот период Алексей Иннокентьевич был уверен: в стране произошел фашистский переворот, и заточили его пробравшиеся в государственный аппарат враги советской власти и коммунизма. И, словно в подтверждение этому, его опять стали вызывать на допросы. Показалось ему, что хотят его совсем прикончить. Но - в этом месте Алексей Иннокентьевич позволил себе поучение: Вы, молодые, даже само слово “реабилитация” не понимаете. Путаете её с амнистией. А чтобы реабилитировать, нужно ещё больше поработать, чем при осуждении. Нужно доносы на доносивших собрать, нужно обвинение мотивированно опровергнуть, нужно во многом таком разобраться! И ещё одна отличительная сторона настоящей реабилитации. Это ведь не просто бумажку подписать! Алексей Иннокентьевич сразу после реабилитации и освобождения «упущенную выгоду» в виде неполученной им зарплаты за все эти годы получил и еще бесплатную путевку в Крым на полгода для ещё одной реабилитации – на сей раз медицинской. Там, в Крыму, он встретил начало войны. Естественно, сразу напомнил о себе в военном комиссариате. Попал в разведшколу, где был обучен немецкому языку. Заброшен в тыл к врагу в Винницкую область. Устроился извозчиком на одном немецком объекте. При этом знания немецкого языка не показал. В результате много чего услышал и передал. Через тайник, через условные метки, через одежду или, по-нынешнему, через «дресс-код», по которому знающий связник всё понимал с далёкого расстояния. И, конечно, иногда удавалось попасть на явку с чекистом… Ну, а после войны Алексей Иннокентьевич стал педагогом, кандидатом педагогических наук, преподавал в вузе…
Такую Историю рассказывал мне и моим друзьям зверски избитый старик, пока отсиживались мы с ним в одном из московских подвалов в октябре 1993 года.
Я слушал тогда и думал: что все журналисты и писатели в сравнении с гениальным писателем, которого зовут ЖИЗНЬ! Да и как интересно напишешь именно про жизнь? Вот если бы в эту историю какое-нибудь известное лицо вписать. Вот если бы какую-нибудь известную политическую фигуру сюда приплести. Но ведь даже не назвал Алексей Иннокентьевич никаких политических руководителей, даже словом про них не намекнул. И ведь явно было видно, что он про них и не подумал. Но уж ежели не политические руководители, то просто красивая роковая женщина в “материал” так и просится.
И, словно услышав мои мысли, сказал Алексей Иннокентьевич, что стал он прообразом кем-то написанного романа. Но роман этот он выкинул. И даже нам его не станет называть. Потому что людям с такими удостоверениями не доверяет. Разболтаете все – до жены дойдет. Ведь там, в романе, автор для занимательности Алексею Иннокентьевичу одну любовную драму с посторонней женщиной присочинил.
Удостоверения, которых опасался Алексей Иннокентьевич, представляли собой красную книжечку с золотой надписью “ПРЕССА”. Я их тогда всем своим за своей подписью раздавал. В качестве средства “антиполицай”. В толпе не помогало, но при задержаниях спасало если не от всех, то хотя бы от лишних ударов “демократизатором”. Следы коего и были в тот момент на лице и теле у репрессированного седого старика Алексея Иннокентьевича. Настоящего героя настоящей войны. Превратившего страну голодовок в страну людей сытых. И этими – сытыми! – зверски избитого…